Мог бы выйти драббл, но будет грустный анекдот. Ибо я lazy.

Винчестеры больше никогда не говорят: "Да", когда звонит сотовый. Они отнекиваются стандартным "Алло".
Люцифер и Михаил разочарованно закрывают телефоны и вздыхают. Они могли бы воспользоваться GPS, но это было бы слишком просто.

@настроение:

@темы: sad, fun, season 5, WB

Аж 17 минут экранного времени внимательный Дин не мог догадаться, что парень рядом с ним — это не его родной брат. Поздравляю его с успехом.))) И кто обещал Бобби не есть фастфуд??? Ах да, ложь во спасение, не расстраивать же старика.))

Но вообще за Дина радостно — хоть один день Сэм был мечтой. Как Дин-Винчестер младший — ел бургеры с экстрабеконом, отпускал на охоте шуточки, пил и волочился за юбками. А главное, не возражал против рока. Семейное сходство налицо.))) Что начало Дина беспокоить и привело к выводу: нет, это не его младший брат, противник случайных сексуальных связей, холестерина и прочих радостей жизни. Ему бы список литературы на лето, и Сэм будет счастлив.

С другой стороны, есть много параллелей между Сэмом и Гэри, ну хотя бы начать от привычки носить Дину еду и говорить без устали "я действительно сожалею" (что чуть не разбил машину, чуть не убил Дина и так далее). Опять же стремление к силе и свободе. А этот его вид над пылающей могилой и Dude... Вылитый Сэм, отрубивший голову Пэрис Хилтон и довольный поэтому собой. И вообще, Сэм бывает в хорошем настроении, пусть это и не в его стиле, вот хоть после убийства Пэрис Хилтон.)) А уж после того, как ему удалось отвертеться от яблочных пирогов и вернуться на любимый овощной салатик, он, наверное, целую неделю радоваться будет. Лицо Дина после того, как Сэм бахвалится своей внешностью... Грустное какое-то. Мол, это нечестно.))

И здесь есть всякие такие мелочи... Вот не каждый же день Дину перепадает аж 38 сообщений от настоящего брата и комплимент от фальшивого. Деталька, но приятно ведь.)) И как он заорал "Сэм" и бросился поднимать пацана, который хотел его пристрелить за спиною... О, он всегда заботится о Сэме.

А вообще Сэм и Дин действительно не похожи друг на друга, но иначе шоу и не работало бы так на контрасте. К тому же Сэм учится у Дина некоторым вещам. Нынче он освоил такой коронный номер Дина, как "соври, чтобы утешить, не порть ребенку жизнь" (5.06). Брат должен им гордиться.))


P.S. Игра Джареда в инфантильном стиле меня убила. Я смеялась до истерики. Он такой наивный. А любование собою в зеркале... Я надеюсь, что сам Пада не делает так каждое утро в трейлере.))

@темы: season 5, report

@темы: season 5, waiting

Я маньячка. В третий раз посмотрела серию 5.11, уже в переводе Лоста. На этот раз она так быстро пролетела, может, потому, что я начало со Сьюзан прокрутила, но некоторые моменты я в свое удовольствие отматывала назад и смотрела снова: сеанс у доктора Фуллера, Сэм там гений чистой красоты, я схожу с ума от этого тихого буйства в нем, бипа я уже а так пересмотрела, как печально Дин взирал на веселенького брата, и финальный диалог.

Сэм мерзавец. Он заставляет себя любить, и я хотела бы знать, как ему удается этот кунштюк. Не потому же, что он высокий и вообще больше, хотя и это тоже.)) Когда-то я сказала о младшем Винчестере: порочная невинность. Вот в этом все дело. Он располагает к себе какой-то дьявольски мягкой харизмой. И красив же как дьявол.))

Ему веришь, когда он говорит, потому он сам верит в то, во что говорит. Он всегда просит так, что отказать невозможно. Так, будто для него нет ничего важнее второго шанса или шанса поорудовать электропилой.)) Когда Сэм пытается лгать, его лицо мгновенно становится жестким. Таким, как когда он говорит: "Я понял, что монстров нет" или "Я с тобой". Это "Я с тобой" дается ему с усилием, Дин, как и в 5.08, вынужден в каком-то смысле дать ему тычок, чтобы Сэм сказал: "Доктор" или "Я с тобой". Потому, что он считает эту игру глупой, но вынужден в нее играть. Сэмом невозможно не проникнуться, потому что... Потому что.

Его заблуждения — это его искренность. Его пыл неподдельный, и сомнения грустны. У него тонкие пальцы и ноутбук, и он старается что-то делать миру, от чего мир почему-то страдает. И Дин почему-то страдает тоже. Сэм такой умный, внимательный, и он умеет смотреть, пусть даже не слушать. А сколько в мире людей, которые умеют правильно смотреть? Ноль целых один процент. Не факт, что Сэм видит, но он смотрит этим своим взглядом разделения, и все, пиши пропало. Хотя на самом деле ничего — ни боль, ни вина — так и не делятся пополам. Чудо свежести и незапечатленности — вот что такое Сэм, и я люблю Сэма как настоящую иллюзию.

@настроение:

@темы: psycho, Sam. Sam. Sammy!

@музыка: Placebo - Twenty years

@настроение:

@темы: psycho, life happens

@настроение:

@темы: The Dean, for the record

@музыка: Placebo — Meds

@настроение:

@темы: mew, WB, voices in my head

Название: Doll's clinic
Автор: Jana_J
Рейтинг: R
Действующие лица: Дин/Сэм
Жанр: палата №6
Таймлайн: 5.11
Дисклеймер: Крипке

читать коду к известной бип-сцене

That the movie on your eyelids
Is no reflection of myself
Placebo

В этой лечебнице такие хлипкие белые двери… Тонкий пластик. Дину кажется, что он открывает дверь не в палату, а в стакан кофе. Еще чуть-чуть, и на него хлынет горячий коричневый поток, пахнущий плохо прожаренной арабикой. Все меняется на глазах, стекает и нарастает в мгновение ока. То дверь невозможно выбить, и приходится торопить Сэма, вечность возящегося с отмычкой, то она опасно раскрывается сама по себе…

Мир опасно качается, колеблется, вот-вот упадет. Однако палата суха и пуста. Сэм валяется на больничной койке в какой-то неестественно-вывернутой позе, и Дин сразу бросается к нему. Брат поворачивает лицо медленно и все же слишком быстро, и у него глаза пластиковой куклы. Пустые.

Дину становится страшно. Но вот Сэм открывает рот и начинает говорить с узнаваемой на раз рассыпающейся упрямой интонацией. Врачи накачали его какой-то дрянью, и он счастлив, как всегда, когда надерется. Несет что-то про то, как он великолепен, о том, что они подумали не на того, и это не доктор. Запинается на каждом слове, и глаза бессмысленно блестят в полумраке. Они темные, а зрачки неестественно расширены так, что брат действительно похож на куклу, у которой плохо сгибаются конечности.

Сэм с трудом находит и хватает его руку чуть ниже локтя, не рассчитывая свою силу, и рывком притягивает к себе. Дин внезапно тоже ощущает себя куклой, которую так легко сломать. Сердце ломит. Он наклоняется и вжимается ладонями в кровать. Простыня под пальцами белая, смятая. Огромные кукольные глаза брата на живой нитке держатся в полумраке, и Дину боязно, что они вот-вот упадут и разобьются. Четко очерченные губы, нервно дергающиеся в этой темноте, говорят исковеркано, и Дину приходится наклониться еще ближе, чтобы разобрать чуть свистящие звуки. Зубы Сэма блестят белым.

Чертова кукла, сводящая его с ума. Единственная кукла в жизни, которая у него была, и которой он никогда не игрался, слишком она была хороша для него. Ее следовало беречь. И теперь красивая игрушка валяется почти разбитой неудачами на койке в психушке и сообщает ему, что он, Дин, давным-давно сошел с ума. Но Дин мыслит четко. Он всего лишь ошибся, всего лишь ошибся. Зеркала обманывают.

В выпуклых глазах Сэма не отражается ничего. Он цепляется за его плечо, так, как будто сейчас упадет, хотя ему уже некуда падать, и Дин осторожно переводит взгляд на сжимающие настойчиво ткань его голубого халата пальцы. У кукол пальцы плохо разработаны. Но всегда узкие и длинные. Как у Сэма. А выросшая кукла (растут ли куклы, кстати?) поворачивает его голову к себе и быстро, много шепчет: «Смотри… Смотри на меня. Ты мой брат… И я все еще люблю тебя». Странная кривая улыбка изгинает губы и глаза Дина. Он знает. Конечно, он знает все о своих любимых игрушках. Но разве сами игрушки могут любить? Половину его лица не видно в темноте.

Сэм не отрывает от него пугливые глаза, а, наоборот, приближает их. Он трется гладкой щекой о небритую щеку Дина, требует ласки. Дин пробует отстраниться, но Сэм глядит умоляюще, скользит по другой щеке и утыкается теплыми губами ему в ухо, обхватывает шею руками. Шепчет ему: «Все еще люблю… еще люблю… люблю тебя». Он такой тяжелый, горячий и больше не игрушечный. Живой. Дин помнит, что брат не в себе, что он под завязку накачан препаратами. Но сейчас он обнимает его за шею, щекочет ушную раковину глупыми словами, и Дин достаточно сошел с ума, чтобы принять это. Не отводя рук, Сэм отодвигается чуть назад, чтобы снова посмотреть на него и потянуться за поцелуем.

Дин закрывает глаза и останавливает его глухим голосом: «Только не в губы. Ты же знаешь, Сэмми. Только не в губы». Сэм согласно кивает, опять как кукла, с неподвижной шеей, и неловко дергает его халат за пояс. Дин берет его за плечи и тащит с постели. Сэм еле стоит, и Дин его поддерживает. Пальцы у него гибче, он помогает брату раздеть себя, а потом запускает руки под его белую футболку. Он так замерз. Пальцы поглаживают пульсирующие ребра, пробираются выше. Сэм вздрагивает от холода и удовольствия, когда Дин приникает губами к его шее. Здесь, у ключицы, Сэму нравится больше всего, если чуть прикусить и затем провести языком. Кукловод знает о своих куклах то, чего они сами о себе не знают. И младший брат плавится, плавится, плавится пластиком в его руках, каждое движение распаляет его еще больше, и Дин понемногу согревается в этом пламени. Сэм скидывает с него халат, задирает тонкую футболку, прижимает ладони к его груди. Доверчиво льнет к нему. Волна жара ползет вниз, к идиотским пижамным штанам, вслед за сэмовой рукой…

Они оба сошли с ума. Мир еще качает, знобит, Сэм все еще шатается на ногах от своих успокоительных, но они должны стоять вот так, сплетаясь друг с другом телами и дыханием, учащенным — Сэма, и замедленным — Дина, и старший брат не даст младшему упасть, защитит в этом головокружении. Пока он держит Сэма, то не посмеет сам грохнуться вниз.

Когда все закончится, Дин поправит Сэму одежду и темные, как и глаза, кукольные шелковистые волосы, уложит на кровать. Посмотрит, как брат переворачивается на живот и утыкается лицом в подушку, и только тогда нагнется за своим халатом и тихо выйдет.

Через 5 минут начинается очередной обход.

@музыка: Placebo — The movie on your eyelids

@темы: sad, fiction, wincest, voices in my head

JENSEN ACKLES as DEAN WINCHESTER (promo-photo 1 season)



Дин Винчестер, Единственный и Неповторимый (даже в серии 5.04)


* Внешность и размер ноги: от Дженсена Росса Эклза.
* Родился: 24 января 1979 года
* Место рождения: Лоуренс, штат Канзас, канал CW
* Умер: в мае 2008 года
* Воскрес: 18 сентября 2008 года (год выдался насыщенным)
* Родители: Джон Винчестер, Мэри Винчестер, Эрик Крипке
* Брат, он же заноза в заднице: Сэмюэль Винчестер
* Рост: 6' 1" (1.85 м)
* Глаза: незабываемые
* Губы: полный восторг
* Волосы: торчком
* Автомобиль: черная четырехдверная Chevrolet Impala 1967 года
* Пьет: пиво, "розовый засос", кофе, принесенный братом
* Жует: жвачку, которую прилепляет на дно подноса, сэндвичи с собственноручно изжаренным мясом, бургеры, принесенные братом
* Любит: малышек (Импалу, красоток из мужских журналов, Сэма)
* Не любит: ангелов в костюмах, костюмы, быть костюмом для ангела
* Профессия: спасение мира (не указано на визитных карточках), спасение людей в любых масштабах, истребление хоррор-фауны.
* Место работы: бар, заброшенный дом с привидениями, кладбище, ад
* Место отдыха: бар. В крайнем случае мотель.
* Минута славы: портрет Дина, объявленного в розыск полицией и ангелами. Каждый Свидетель Иеговы знает Дина в лицо!
* Носит: все, что удалось отстирать от крови вампира, отцовскую кожанку
* Оружие: полный багажник Импалы и глаза впридачу
* Любимое выражение: son of a bitch, подходит на любой случай жизни.
* Смотрит: фильмы ужасов и медицинские сериалы, что равнозначно
* Слушает: волосатый рок и нытье Сэма
* Читает: Сэма, местную прессу, книги о своих приключениях, Гомера, Воннегута и Библию
* Утренние процедуры: будит Сэма, полощет горло, чистит зубы
* Характер: ровный, обстоятельный, справедливый, иногда изволит гневаться. Отличные хук справа и скатывание слезы слева.
* Поведение: вызывающее
* В быту: неприхотлив, но ужасен.
* В бою: отлично натаскан.
* Таланты: обаятелен, зараза, легко сходится с детьми и арестантами
* Конек: шуточки и гримасы, откровения на капоте Импалы (в крайнем случае — в мотеле).
* Страхи: желтоглазие Сэма, комнатные собачки, самолеты
* Привычки: спасать Сэма, заботиться о Сэме, присматривать за Сэмом. Если останется время, почистить оружие.
* Полезные навыки: умеет эффектно доставать фальшивое удостоверение, разгадывать анаграммы, пытать.
* Лучшее качество: поймет, вытащит, не бросит в беде, не поддастся на искушение
* Худшее качество: а такое есть? Ах да, носки в раковине...)
* Чувство юмора: детское
* Прочие чувства: любовь к брату, вина, усталость, ответственность, способность радоваться маленьким удачам

@настроение:

@темы: The Dean

Пока не забыла, надо писать впечатления и постить фотографии со своего little вояжа. В сущности, я очень ленивое и домоседное существо, вроде хоббита, поэтому каждая вылазка — это переклин.

читать отчетНачнем, пожалуй, с электрички. Место, атакуемое продавцами разговорного жанра. Мне не нужны "носки мужские обалденные". Голос предупреждает, в числе прочего, что запрещается забираться на крышу электропоезда. А очень хотелось, да.) Вика собирается спать, я обращаюсь к спасительному плееру. Небо радостно пасмурное, станции и платформы скользят мимо, в ушах плещется что-то такое минорное, нога на ногу, и спасительно ни о чем не думается.

Заглядывает случайная мысль, как, если разобраться, пуст Крым — это лишь крошечные села, пара средних городов и курортный Южный берег. А если отойти на шаг — сплошные поля и холмы, и ничего кроме. Пустошь. Можно идти 2 часа — и ничего, и никого не встретить. Я как-то шла. Давно. У меня солидная пешеходоустойчивость.

Ближе к Севастополю начинаются тоннели. Включают свет, ррраз — и ночь пролетает за минуту, шумная темнота вновь светлеет. Сам Севастополь — это много воды и уровней. Головоломный город. Здесь я была года 3 назад.

Мы садимся в 109 маршрутку — оплата не на входе, а выходе, я помню — и едем от вокзала в Херсонес. Это даже в черте города, по-моему, просто спуститься по ул. Древней, и — вуаля, ваше море. Вика трепыхала в воздухе картой, я с умным видом тоже заглядывала в эту надежду туриста. Кстати, при всем моем топографическом кретинизме я буквально почуяла море. "Оно там", — смело махнула я рукой. И да, оно оказалось там, на месте. Герман Мелвилл прав: человек стремится к воде. Это инстинкт.

Перелезать за забор, как предлагала Вика, мы не стали, а пошли к воротам и культурно заплатили за вход. Любопытно, а сколько стоит вход в рай? Море вздыхает впереди, и мне нужно подготовиться. Смотреть прямо, на линию горизонта где море выплескивается из неба, и осторожно подходить, будто приручая. Не спугнуть, только не спугнуть. Вдруг убежит? Но море никуда не девается. Оно приближается и заслоняет собой все на свете. Оно большое. Оно огромное. Здесь можно ускорить шаг и практически подбежать к обрыву. Море расстилается внизу ленивым беспокойством. И стихийно его присутствие захватывает. Воздух солонеет на губах, и от такого простора просто сносит крышу.

Как ни странно, я очень комфортно чувствую себя как в маленьких комнатках величиной с шкаф-купе, так и где-нибудь посреди обширной площадки. К наличию людей на этих пространствах я более придирчива. Чем меньше, тем лучше, толпа меня не пугает, я просто ее не люблю.

Общаться со стихией — это возвращаться к своим истокам. Я просто не могла насмотреться. Меня волнило свободой. Прилив крови и восторга к щекам.

Море... Оно свинцовое вдали, чуть светлеет к середине, а ближе к берегу в нем появляются малахитовые прожилки. Оно отливает зеленым, почти что лазоревым. И все это движется, колышется. Тяжелый прозрачный шифон. Разбивающееся стекло, которое можно склеить, когда волна отступит. Особый ритм, особый звук. Особая тайна, которую я определила бы так: одновременно мертвая и живая вода. Настоящая сказка. Древнее и вечно юное море...







Меня штормило ажиотажем, после обрыва я кинулась на смотровую площадку. Там еще прицеплен колокол, побывавший трофеем в Париже, и это звонящее орудие связано с крещением Руси, кстати. Фотографировать его мы почему-то не стали.

Ветер неуемно носился над берегом. Я решила снять куртку и шапку, мне даже не было холодно, потому что, очевидно, аффект.)



Но руки мерзли ужасно. В конце концов я все одела обратно фотографироваться как есть.
Здесь я рисковала сверзнуться вниз, в любимое море, ветер толкал в спину, все обошлось.



Колонны Херсонеса, используемые в открыточной продукции. У мрамора очень нежные завитки на капители, на ощупь он холодный и полированный. И какой-то бесконечно тоскливый. Плачущий. V век до н.э., греческая колония. *шепотом* История...



Вика не поняла эту позу. Я тоже не знаю, что это мне взбрело в голову. То ли захотелось послушать, что скажут мне останки колонны, то ли хотелось прикрыть неровный обломанный край, то ли это это вообще аллегория "голова на плаху".) Сама Вика фотографироваться отказалась.( Ненакрашенная типа.



Мы покончили с основными достопримечательностями, и я захотела спуститься к воде. Поближе. Чайки летали низко.
Вика сказала, что я была довольная, как слон.)))





Здесь я заклинаю стихию. Жду, когда морю вздумается поиграть со мной. Конечно, я окунала пальцы в воду, но к тому времени они уже так вымерзли, что температуру я не ощутила абсолютно. Но что-то подсказывает, что вода была холодная.)



Я отчаянная трусиха, но тут я носилась без опаски (почти) и прыгала по камням безбоязненно. Я уклюжа не более, чем Белла Свон.)) Подруга еле успевала за моими перемещениями и восторженными воплями. Помнится, я кричала в море что-то вроде гавайского "Алоха", что непатриотично, разумеется.))) Перчатки мне постоянно мешали, я не могу ничего в них делать.









На высоком месте, утесе, мы торжественно распили гранатовый сок и зажевали баунти, тем самым, райско-насладительным.

Какая я маленькая на фоне глобальнной природы.



Пока я бегала, радовалась почти полному безлюдью и чистому миру, моя подруга честно коченела. Поэтому уже через час было решено покинуть морские пенаты. Но напоследок мы осмотрели развалины Херсонеса по правую руку от моря в области залива, вода там спокойная, но мутная от черных водорослей. И нет гальки и камней.
И все-таки, как греки умудрялись делать такую удивительную кладку? Арка стоит вот уже столько веков. И на минутку в ней постояла я.



Дерево удивительно вписалось в это тайное окно. Прямо портал в другой мир. Люди уходят, камни остаются.



Снова заморосил дождь, ненадолго было прекратившийся. Волосы у меня вымокли.

Последние фотографии — это церковь-усыпальница XII—XIII веков. Закат Херсонеса. Эти штуки, где я сижу, называются акросолиями, и это могилы. Никаких тел — я проверила — там нет, археологи все растащили)), хотя сомнительно, как мертвецы вообще могли там поместиться. *кровожадно* Разве что по кусочкам. Или... Когда мы бродили по костям-камням Херсонеса (они пружинили под ногами), я обратила внимание, что оставшийся фундамент зданий образовывал бы очень маленькие помещения. У них там все, очевидно, были невысокими. Вроде за последнее время человеческая раса здорово подросла, и я даже могу привести конкретные примеры граждан под 1.93.)) У меня лично 1.63, кажется.





Я оглянулась, попрощалась, и мы пустились в обратную дорогу. Начался колючий снег. Ехали уже на автобусе, мимо синей вывески "Кафе турист" на автобусной остановке. В путь. Я просекла различие (помимо цены и удобства). Если в электричках накаливают задницу (я написала это слово!!!), то есть сиденье, то в автобусе прогревают ноги, а это куда как лучше.)))

Мы ели там M&M's, эта зараза красит, кстати, ладони, и он не тает ни во рту, ни в руках, да вообще не тает, что за безобразие. Красные самые лучшие, и не колышет. И там еще такой хрусткий шоколад внутри, а какая яркая глазурь! Это я от Дина научилась, что в дорожных запасах непременно должны быть M&M's, с буквой "m" на каждом драже.)) Еще мы хрустели на весь автобус чипсами в паприкой, даже удивительно, что нас не высадили посреди дороги за столь возмутительное поведение.)

Маршрут был уже не по рельсам. А электричка, кстати, иногда зависала на такой вышине, что сердце ежилось (боюсь высоты).
Снег красиво лежал на темных ветвях, деревья на плантациях будто цвели чем-то розоватым, белый пух лежал на кустах. Весеннее цветение зимы.

И через полтора часа, на 15 минут раньше срока, указанного в билете — 15.45, он. Родной Симферополь.

Я рада вернуться. Мы вырываемся и уходим, только чтобы вернуться. Пока еще можем возвращаться.

@музыка: The Kooks - Seaside

@настроение:

@темы: trip