От автора: самый мой позитивный фик ever. Представим хоть ненадолго невероятное - Дина, проработанного настолько, чтобы выбирать себя и свои желания, а не забивать на них болт. В то же время он не настолько оттерапевтированный, чтобы проработать зависимость от Сэма. Это убирать нельзя, это несущая конструкция личности)
Посвящается прекрасной Mate
Они стоят друг против друга и опять выясняют отношения. Меняются только времена года, года, локации, а они сами — нет, они не меняются.
Дин устал ходить вокруг да около, поэтому ставит вопрос ребром: или Сэм с Амелией, или… без Амелии. А значит, с ним. Опять, снова, в который раз. Выбор без выбора, блядь.
Сэм смотрит, как всегда в таких ситуациях: загнанно, неуверенно, но с непонятной решимостью. И снова садится на своего любимого конька: так называемую нормальную жизнь.
— Мне уже тридцать один. Я хочу нормальную жизнь, Дин. Чтобы что-то постоянное, свое. Дом, домашнюю еду, регулярный секс…
А это что-то новенькое в их бесконечном хождении по кругу уйти-вернуться-уйти-вернуться. Дин ушам своим не верит. Монах Сэм и россказни про нехватку сексуальной жизни. Да он даже передернуть боится лишний раз. Дин же все видит.
После особо опасной охоты их нередко охватывает адреналиновое возбуждение, когда член стоит без причины и так хочется быстрой сильной разрядки. Дин включает воду, делает несколько резких движений по напряженному стволу и кончает в сток душа, прекрасно зная, что там, в комнате на кровати, Сэм делает то же самое. И если Дин прикрутит вентиль, то, возможно, он услышит парочку тихих стонов. Дверь в ванную они никогда не закрывают на замок, это непреложное правило безопасности. И бывают такие отчаянные дни, а точнее ночи, они ведь ночные животные, что хочется выключить воду и оставить эту клятую дверь между ними открытой настежь. И посмотреть, как отреагирует Сэм. Хотя Дин и так знает, что никак. Никак Сэм не отреагирует. Случается, что мелкий уходит в ванную первым, и тогда Дин из мести дрочит на его кровати. Скрыть что-либо от друга практически невозможно, они же гребаные детективы, агенты ФБР. Больше бумажных салфеток в мусорной корзине, открытая сумка с флаконом смазки внутри, смятое покрывало на кровати.
Так что он осведомлен обо всем, о любом случайном перепихе Сэма со свидетельницей во время работы над делом. Тогда он ставит красный крестик в календаре и вешает на видном месте, чтобы позлить своего мелкого. Все равно нечастое событие: раз в год, максимум два. Но даже ему сложно представить, чем там брат со своей Амелией занимался, а ведь у него воображение и сексуальные фантазии дай бог каждому. Как пить дать миссионерская позиция и выключенный свет.
А ведь были времена, когда Дин бы закипел от возмущения, стоило Сэму заикнуться о нехватке траха. Припомнил бы все его ханжеские высказывания. Это же вечная тема: Дин — кобель, а у Сэма высокие нравственные устои, уважение к девушкам и незаконченная с 2005 года лента презиков. За исключением того года Сэма без души, когда он ебался направо и налево.
Сейчас Дин просто устало выдыхает, подходит к Сэму ближе на шаг, заправляет ему длинную прядь волос за ухо и задерживает ладонь на щеке. Такое спокойное движение, которое никогда не получится с незнакомым человеком. Будешь нервничать и заедешь ему в ухо или пальцы неуклюже скользнут мимо. Но в любом случае будет неловко. Дин не нервничает, а когда-то паниковал бы прикоснуться к брату без причины и без повода. Что-то все-таки меняется, медленно, но неотвратимо. Сэм не возникает, просто подается к ладони и слегка трется еще не заросшей щетиной щекой, принимая ласку.
— Я понимаю, Сэм. Хоть один из нас должен быть счастлив, — говорит Дин. И этим одним из нас, конечно, всегда был для Дина Сэм. Но он все равно злился на брата, как очень долго не злился, может, со времен демонской крови и Руби. Когда вернулся из Чистилища и понял, что Сэм его не искал и не спасал, а занимался миссионерским сексом с Амелией. Честно пытался стать счастливым, как и хотел для него Дин, а все равно ведь выбесил, вызверил. Хотя и у самого Дина было рыльце в пушку, когда он молчал о Бенни, помогал Бенни, оправдывал Бенни. Когда-то невозможно было даже предположить, что он, Дин Винчестер, гроза монстров с мачете наперевес, запишет вампира в свои лучшие друзья и поставит его чуть ли не на быстрый вызов в телефоне.
Если честно признаться себе, то внутри теплом, как виски, растеклось удовлетворение, когда Сэм забеспокоился. Потому что на первом месте для Дина всегда должен быть он, его младший брат. Так повелось со времен сотворения их мира, когда маленький Дин спас малыша Сэмми из огня и продолжал его спасать снова и снова. Когда ты спас кого-то один раз — ты несешь ответственность за него до конца жизни.
Говорят, что люди не меняются. Но ведь что-то меняется в них, появляются другие идеи и убеждения. Плохие или нет — это уже другой вопрос, время покажет. И для Дина это неожиданная мысль, что они могут быть счастливы оба. Она приходит к нему голову только сейчас, когда он очерчивает большим пальцем твердую скулу Сэма. И он кладет вторую руку ему на пах, так же спокойно и уверенно:
— Нет ничего, чего я бы не дал тебе, Сэмми.
Сэм, конечно, понимает все не так. Его глаза расширяются, и он говорит:
— Не надо делать ничего, чего ты не хочешь.
Как будто он вынуждает Дина обеспечивать его всем, что только можно и нельзя, особенно нельзя, пожелать. Салатом с нутом и оргазмами.
Но не отдаляется, и Дин сжимает его член через ширинку.
— А кто сказал, что я не хочу?
Подозрения оправдываются: Сэм никак не реагирует. Но и не уворачивается от прикосновений. Глаза все так же расширены, член ощутимо твердеет под его пальцами и натягивает джинсы. И Дин начинает злиться: только недавно же к своей Амелии ездил, почему у него тогда такой голодный вид, как будто вечность не трахался. Почему эта загадочная вдовушка из Кермита, которую он в глаза не видел, не может удовлетворить его брата? А он — он сможет.
Сказать-то можно что угодно. Тихо и хрипло шептать Сэму на ухо про то, что они найдут настоящий дом, хватит уже ютиться в этой разваливающейся хижине у черта на куличках, и что он ему будет готовить белковые омлеты, и отметит много-много красных крестиков в календаре.
Но хочется — сделать, чтобы Сэм осознал, что все это — не пустой треп, что он пойдет до конца, а не придет в ужас от своих желаний или желаний Сэма и отправится в бар заливать горести и снимать девиц. Его вечные таблетки забвения, хотя за столько лет он уяснил, что нихуя они не помогают. В любом случае придется вернуться и посмотреть брату в глаза.
Поэтому, сразу минуя этап с баром, Дин смотрит, испытующе смотрит Сэму в глаза, чтобы увидеть в них любой протест или сомнение. Но Сэм не оправдывает его ожиданий. Его взгляд из недоуменного становится хищным и горящим. Он определенно ждет, что старший спасует, но Дин тоже не собирается отвечать его ожиданиям. Сэм молча кинул ему вызов, и эта намеренная игра его нешуточно заводит, потому что у него достойный соперник. Это столкновение двух воль, и посмотрим, как мальчик-недотрога запоет сейчас. Правда в том, что Сэм очень старается казаться скромным и стеснительным, но Дин уже давно подозревает, что он даст фору девицам в розовых стрингах. Большую часть времени брат действительно ведет себя как монах, но святые отцы, как известно, те еще развратники.
Дин падает перед ним на колени. Как падал в Колд-Оаке в грязь, дождь и отчаяние, чтобы подхватить умирающего Сэма, который смотрел в темное небо. Как хотел упасть перед ним и цепляться за его идиотские голые коленки в дырявых джинсах, умоляя не уезжать в Стэнфорд. Но не упал ведь тогда. Сдержался, закусил губу, разбил костяшки о косяк до крови, пока никто не видел, но отпустил. А сейчас не отпустит. Дергает ремень и край джинсов в сторону, молнию — вниз, себя — вперед, вминаясь и впечатываясь в Сэма. Тот тихо выдыхает, подается бедрами вперед, к нему, еще теснее, и дальше у Дина срывает крышу. Резко, как он открывает пиво: щелк — и крышка в сторону. Дин прижимается щекой к горячему члену в боксерах, но этого мало, этого ахуеть как мало, он хочет всего Сэма, хочет Сэма себе.
Голая нужда.
Так хотелось прикоснуться хотя бы к этим ухоженным, сияющим волосам, когда он впервые увидел Сэма после аскетизма Чистилища. После года выживания, где все было холодным и серым, Дин находился в некотором замешательстве, как когда ты давно-давно знавал одну приятную девчонку и даже фантазировал о ней, а она при встрече в другой жизни и другом месте оказалась Памелой Андерсон. Брат впервые за очень долгое время выглядел здоровым, и хотелось сделать все на свете, чтобы он таким и оставался. После демонской крови, Клетки, падения стены, безумия и всего нескончаемого пиздеца. Он отрастил волосы, еще длиннее, чем когда-либо, одежда перестала висеть на нем мешком, плечи расправились. И цвет лица наконец-то стал натуральным, а движения — не нервозными. Вот что чудо-яблоки с фермерской ярмарки делают, хоть самому их жри.
Дин вцепляется зубами в резинку боксеров сбоку и тащит их вниз, помогая себе руками сдернуть с Сэма джинсы хотя бы до колен. И глядит на Сэма снизу вверх — подает ли его недоучившийся адвокат ноту протеста. Но ноты нет, Сэм издает только свое фирменное хмыканье, будто не ожидал от старшего такого. Честно говоря, Дин тоже такого от себя не ожидал, но вот они здесь и сейчас, и Дин не намерен останавливаться.
Он поворачивает голову и насаживается ртом на вставший член, как на свой любимый двухэтажный бургер, придерживая его рукой у основания. Ему отсасывали множество раз, и у него есть свои предпочтения. Ему нравится, чтобы мокро, и непристойно хлюпало, и языком по вене вверх и вниз. Что он и делает. Как тебе такое, Сэмми? Сэм молчит, но его дыхание становится шумным и сбивается, а кисть, до этого безвольно висевшая, ложится на голову Дина, кончики пальцев поглаживают волосы. Похоже на знак одобрения, если он хоть что-то в этом понимает.
Дин сосет сильнее, сжимая ствол губами и двигая рукой в такт. Когда он лижет под уздечкой и второй рукой начинает поглаживать мошонку, Сэм откликается низкой нотой стона, и Дин продолжает дразнить и вылизывать. Пальцы Сэма цепляются за его волосы крепче, и он толкается ему в рот глубже. Развратная сучка, что и надо было доказать. Быстрее, еще быстрее, чувствовать вибрацию и дрожь на языке, слышать отрывистое предупреждение «Дин» и полностью его проигнорировать. Без церемоний прижать к себе, надавить сзади пальцами на поясницу, не давая отстраниться, и выпить-проглотить его. Вкус Сэма оседает на нёбе и на кончике языка. Не противный, не острый. Нейтральный. Нормальный.
Понятие нормы ведь относительно. Кто определяет, что такое норма? Это просто среднее математическое, не отражающее реальных людей. Для него норма — всегда заботиться о Сэме, спасать его и следить, чтобы он был в порядке. Чтобы они были по возможности в порядке в их безумном мире, который всегда находится в движении и опасности. Где не задерживается надолго ни одна девушка. И это нормально — хотеть, чтобы у них было что-то свое в полумраке мотельных комнат, где вспыхивают и гаснут, как лампочки под абажуром, неясные ночные желания.
Невидимые, но прочные нити накаливания в их взглядах, между их кроватями.
Сэм тяжело дышит и пытается натянуть джинсы, в то время как Дин встает с пыльного дощатого пола и небрежно отряхивается.
— Колени меня убивают. Будешь разогревать ужин — прихвати и пиво заодно, — дает он ценные указания брату.
Сэм будто хочет возразить или что-то сказать, это видно по тому, как меняется его лицо. Но затыкается и покорно идет к холодильнику. Неужели у Дина появился новый рычаг воздействия на его упрямого братца? Аллилуйя. Так, и где там календарь? Пора поставить новый крестик!
…Уже совсем скоро они найдут бункер, который станет для них домом, где Дин получит возможность готовить младшему бургеры и белковые омлеты.
И у них будет нормальная (для них) жизнь.